Когда его сестре подарили Куклу, он сразу полюбил ее. Полюбил ее розовые локоны, пышную юбочку, сложенные бантиком губки, пушистые густые ресницы, легкий румянец на фарфоровых щечках. Она была красивее всех на свете. Но то была Кукла сестры, а у него была большая железная дорога с паровозиком на батарейках и вереницей вагонов. Но железная дорога ни в какое сравнение не шла с прекрасной Куклой.
Прошло совсем немного времени, и сестра сначала сняла с Куклы ее красивый наряд и надела его на плюшевую обезьянку. Потом захотела поиграть в парикмахера и остригла кукле ее очаровательные кудри. И зачем-то нарисовала фломастером длинные пошлые черные стрелки на глазах. Кукла все равно оставалась красивой, но сестре она больше была не интересна. Вскоре ей купили новую куклу.
А он ненароком забрал Куклу на свою прикроватную тумбочку. Взял у мамы иголку и нитки и сшил ей сарафанчик из своих старых джинс. Причесал и как мог смыл с лица фломастер маминым средством для снятия лака с ногтей. Ему казалось, что уголки пухлых кукольных губок слегка приподнялись вверх с скромной улыбке благодарности.
Когда свет в комнате выключали, он протягивал руку и забирал Куклу с тумбочки к себе на подушку, прижимал в груди и блаженно засыпал.
… Крепкий сон скрывал от него робкие движения Куклы, когда она тихонько выбиралась из-под его руки, нежно гладила его по волосами, едва касалась фарфоровыми пальчиками сомкнутых ресниц и нежно улыбалась своему кукольному счастью. И иногда плакала… Потому что знала, что однажды он подрастет и встретит живую куклу, а ее… Ее снова забудут за ненадобностью… И лишь об одном молила Кукла Мироздание: чтобы он, снимая платье с живой куклы, отводя ее в парикмахерскую, чтобы сделать «не такой, как все», все равно всякий раз, когда в комнате выключается свет, ложил ее в свою постель и прижимал к груди. Потому что живую куклу в чулан отправить нельзя. Живая кукла может и умереть, если вдруг станет ненужной…